Отпрыск известного писателя-психотерапевта Анатолия Добровича; мама — Вероника Николаевна, педагог романо-германских языков в МГУ; предки разошлись, когда Е. Хорвату было два года.
В 1976 году вкупе с мамой и младшей сестрой переехал в Кишинёв. В 1978 году поступил на факультет журналистики Кишинёвского института, но ушёл, не закончив первого курса. С начала 1980 года жил в Петрозаводске, работал дворником, потом возвратился в Кишинёв. Роль в акции кишинёвского поэта Александра Фрадиса по распространению антисоветских листовок в ленинградских учебных институтах и знакомство с петрозаводским диссидентом Андреем Шилковым завлекло к Хорвату внимание КГБ, что воздействовало на решение покинуть СССР.
В 1981 году Евгений Хорват с мамой и сестрой эмигрировал в Германию. С 1984—1989 обучался в Гамбургском институте, на факультете славянской филологии. В 1989 году защитил магистерскую диссертацию на тему «Философия общего дела Н. Фёдорова». С 1990—1992 гг. работад переводчиком при Министерстве Внутренных Дел под Бонном, где учил германских офицеров-надзорщиков над разоружением в странах СНГ русскому языку и складу ума
Параллельно работал северонемецким корреспондентом радиостанции «Немецкая волна» в Кёльне, редактором и создателем издательства Overseas Publications Interchange Ltd. в Лондоне, и газеты «Русская мысль» в Париже.
С 1985 без помощи других учился изобразительному искусству, поначалу живописью, дальше концепт-артом (установки в пространстве, хеппенинги, арт-проекты «смерть Хорвата», «Артократия», «Make Up», «Ready Man», «Роза мира» (не закончен), «Перекоп Европы»)
С 1983 г. женат на Катарине, германской славистке-историке. С середины 1980 гг. мучился МДС с периодами острых психозов. Покончил с собой.
Творчество
С 1976 года посещал кишинёвскую литературную студию «Орбита» при газете «Молодёжь Молдавии» (совместно с Наумом Капланом, Александром Фрадисом, Борисом Ройтблатом, Виктором Панэ, Катей Капович и другими), где сходу направил на себя внимание броской одарённостью. В том же году при поддержке управляющего студии поэта Рудольфа Ольшевского начал публиковаться в газете «Молодежь Молдавии»; потом в СССР напечатал несколько стихотворений в журнальчике «Кодры» (Кишинёв) и альманахе «Истоки» (Москва). В эмиграции, начиная с 1981 года, стихи Е. Хорвата появлялись в журнальчиках «Континент» и «Стрелец», в газете Российская идея, в Антологии «У Голубой лагуны». В 1985 г. Хорват сделал издательство «ХОР&ТМА», под маркой которого выпустил несколько практически самиздатских поэтических книжек, как собственных собственных, так и других создателей.
Выпустив в 1986 году коллективный сборник «Смерть Хорвата», посвященный символической «смерти российского поэта Хорвата», закончил писать стихи. Испытав воздействие мыслях Йозефа Бойса и Курта Швиттерса, предназначил себя животрепещущему искусству. Под псевдонимом Мэйк Ап учавствовал в выставках в Германии. В 1988 г. выполнил попытку перевоплощения собственной жизни в полный перфоманс, а в 1992 году, делая упор на этот опыт, написал роман «Ready-Man» (на германском языке). Сделал суицид намедни открытия собственной первой большой установки «Перекоп Европы».
1-ая посмертная публикация стихов Хорвата в Рф свершилась уже в 1994 году в журнальчике «Знамя»; позднее стихи были включены в антологии «Строфы века» (Строфы века. Антология российской поэзии. /Сост. Е. А. Евтушенко; науч. ред. Е.Витковский. — Минск-М.: Полифакт, 1995, 1997.) и Самиздат века (Самиздат века. /Сост. А. И. Стреляный, Г. В. Сапгир, В. С. Бахтин, Н. Г. Ордынский. — Минск-М.: Полифакт, 1997). Выход в 2005 г. книжки «Раскатанный слепок лица» принудил гласить о поэзии Е. Хорвата как об одном из самых увлекательных явлений российской литературы конца 20 в. Борис Клетинич, друг поэта, написал воспоминание о Евгении Хорвате посвященное выходу книжки «Раскатанный слепок лица».
Критика
Евгений Хорват был одним из парадоксальнейших поэтов собственного поколения. … Хорват, как и несколько других (более старших) неподцензурных поэтов нового времени, пошёл по пути перевоплощения себя самого в эстетический факт, в литературный миф — и саморазрушение, безумие, суицид, как это ни жутко, стают необходимыми элементами схожей операции. … Непременно, сама страсть к письму, само версификационное умение было принципным стимулом его работы. Завороженность словом как таким, переживание его самодостаточности и всесильности — вот корень такового дела к поэтической работе… Традиционная постакмеистская просодия сменяется у Хорвата пронзительной и сильной заумью, глоссолалией, концептуальные опыты — психоделическим шаманским потоком. Это не безличие, это многоаспектность, многоголосность поэта, позволяющего для себя пропускать слово через фильтры самых различных традиций и способов. (Данила Давыдов)
Мемуары
Из мемуара Бориса Клетинича, одноклассника и друга, о Евгении Хорвате:
Я не собирался писать мемуары о Хорвате, так как он действует у меня в романе. Но, во-1-х, роман пока не окончен…. Летом 2000-го я заказал недельный пакет «Тель-Авив-Мюнхен-Тель-Авив. Полет+автомобиль». Из Мюнхена повел на север. Через вздыбленные леса Шварцвальда, повдоль русалочьих утесов Рейна, по институтской брусчатке Гетингена, обгоняя зачарованную процессию из Гамельна. Когда я достигнул Хенштедт-Ульцбург, то из пакетных 7 дней у меня уж израсходовано было 5. Городок оказался низенький, как грибная поляна. Единственный отель — как пенёк. Не «Хилтон», но с густыми портьерами и томиком Священного Писания в тумбочке у кровати. Вышел на балкон. Сады, сумерки. Спирали одноэтажных улиц из кирпича. нарезанного как чесночные зубчики. Позвонил по телефону из номера.
Наутро Катарина Клинке-Хорват повезла меня на кладбище, маленькое, дачное.
Прошли меж осыпальнями. Тормознули у родовой, в несколько холмов, ограды. Я стал шарить очами по надписям, находить.
«Хорват, Хорват погиб. Хорват погиб, погиб...- Ударило меня кириллицей. ...Больше погибели нет. Выше погибели нет. Лучше погибели нет» -такой вот текст, на российском, был выколот по германскому камню.